Вальрикия сюрреализма
Эльза Скиапарелли — текст2
Эльза Скиапарелли надевала на клиенток ожерелья из жуков и таблеток аспирина. Шила коллекции «для бомбоубежища». Сюрреализм, был стилем ее жизни. Ее обожали Кокто и Дали, а Шанель ей завидовала. И было чему
Эльза была окружена лучшими мужчинами своего времени, а личного счастья так и не нашла.
Она родилась в 1890 году во дворце Корсинп в Риме, в знатной и состоятельной семье. Ее двоюродный дед - известный астроном Джованни Скиапарелли - первым открыл существование каналов на Марсе. В их роду было много талантливых мужчин, но вот родилась девочка, к тому же совсем некрасивая. И так она огорчила этим своих родителей, что к моменту крещения они даже не придумали имени для новорожденной. Ситуацию спасла кормилица: будучи поклонницей Вагнера, она ответила недоумевавшему в паузе священнику: «Нужно что-нибудь германское и героическое, например Эльза». Вместе с вагнеровским именем юная аристократка получила и соответствующий характер. Во время римских беспорядков, вызванных стычкой патриотов с социалистами, малышка отбилась от класса и целый день носилась по городу, примыкая то к одной, то к другой группе противников, и только затемно решила отправиться домой - страшно проголодалась. Она поймала экипаж, приказала кучеру ехать ко дворцу Корсини, у дверей которого столкнулась со своим отцом, в отчаянии умолявшим полицию тщательнее искать без вести пропавшую девочку. Эльза гордо проследовала мимо него в дом, бросив на ходу: «Папа, заплати за экипаж!»
Некрасивая девочка
Несмотря на то, что отца Эльза очень любила, как-то раз она решилась на жестокую шутку. Родители стали замечать, что с их кухаркой происходят странные вещи: при разговоре с хозяевами она краснела, голос ее дрожал, и наконец она бросилась им в ноги со словами: «О, какая печальная история! Как жаль мне этого несчастного ребенка, и как вы добры к бедному приемышу!» Ошеломленные родители потребовали объяснений и выяснили, что Эльза уже пару недель как рассказывает сентиментальной кухарке истории про нищенское существование, которое она влачила до того, как добрые господа взяли ее к себе в дом и стали воспитывать как родную дочь. Это был единственный раз, когда отец отшлепал юную валькирию. Впоследствии Скиап напишет в автобиографии, что она не врала кухарке: ведь врут ради какой-то выгоды, а ей совершенно нечего было желать! Просто ей хотелось прожить еще одну жизнь, не похожую на настоящую. Это детское желание сбылось. Позже.
Эльза была девочкой не только артистичной, но и эмоциональной. Глядя на свою хорошенькую сестру, она ясно видела, насколько некрасива сама. И как-то раз, наслушавшись разговоров садовника о красоте цветов, выкрала у него семена, засыпала их себе в нос и стала ждать, когда появятся первые ростки. Ей очень хотелось порадовать мать своей красотой. Однако мать и гувернантка пришли в ужас, увидев задыхающуюся девочку. Этот опыт навсегда отбил у Скиап желание изменять внешность - зато она стала искать красоту в другом. Девочка увлеклась туалетами. Старинными роскошными платьями на корсете и кринолине, найденными на чердаке палаццо Корсики. Она сидела часами над грудами шелка и размышляла: что же это за подушечки такие, которые надо подкладывать за корсаж? Тогда же в ней пробудился интерес к египетским исследованиям дяди. Он присылал племянницам отрезы восточных тканей - так, ради забавы, - но Эльзе всерьез казалось, что это самые прекрасные материи в мире.
Эльза росла девочкой экзальтированной и религиозной, родители отдавали ее то в один, то в другой католический колледж. Но, несмотря на глубокую веру, которую Скиап пронесла через всю свою жизнь, она бунтовала. То поднимала бунт из-за плохой еды, которую подавали ученицам, то восставала против вековых традиций. Так, отказавшись принимать ванну в колючей полотняной рубахе, как этого требовал устав очередного колледжа, она была вызвана на разговор с матерью-настоятельницей. И уж там высказала ей в лицо все, что она думает о колледже и сестрах. Сестры действительно шпионили за ученицами, а сама настоятельница читала их переписку с родными - об этом знали все, но никто, кроме Эльзы, не отваживался на открытый протест. В результате родители увезли ее домой после длительной голодовки, во время которой упорная девушка умудрялась ежедневно ходить к мессе, но практически каждый раз теряла там сознание. Полностью сознание и душевное равновесие она потеряла от любви. В возрасте 24 лет она приехала погостить к знакомым в Лондон, где попала на лекцию графа Уильяма де Вендт де Керлора, известного теософа - и тут же в него влюбилась. Она неподвижно сидела в аудитории, хотя лекция давно завершилась. Уильям предложил иностранке проводить ее домой: молодые люди забрели в Гайд-парк, а наутро Эльза отправила в Рим письмо, извещающее родителей о своем намерении выйти замуж. Родители вылетели в Лондон, чтобы помешать этому, но опоздали. И с этого момента жизнь римской аристократки круто изменилась...
Эльза Скиапарелли и граф де Вендт де Керлор сыграли свадьбу в 1914 году и уехали в Америку, где и прожили до окончания войны. Эльза практически не видела мужа. В семье Скиапарелли ходила легенда о том, что дед Эльзы - известный астроном - в день собственной свадьбы так заработался в обсерватории, что, вернувшись через сутки домой и обнаружив там свою молодую жену в полном отчаянии, воскликнул: «Бог мой, я и забыл, что женился!» То же можно было сказать и про мужа Эльзы. Говорили, что он много гастролировал с лекциями; что подпал под чары Айседоры Дункан, но супруге это было одинаково безразлично: в 1918 году из Рима пришла телеграмма с сообщением о смерти ее отца, а буквально через несколько месяцев на свет появилась дочь Ивонн. Из клиники, где проходили роды, Эльза вышла одна - если не считать крохотную девочку, завернутую в казенные пеленки. Денег у молодой мамы было мало, муж не давал о себе знать, на старую квартиру возвращаться не хотелось, а путь в Рим был отныне закрыт: отец умер, а перспектива общения с матерью и сестрой удручала.
Потому Эльза поймала такси и приказала шоферу объехать все гостиницы. Однако, видя на пороге одинокую женщину с ребенком, администраторы один за другим сообщали, что мест нет. И только хитростью Эльзе удалось заполучить ключ от номера, а в первую же ночь Ивонн подняла такой крик, что сбежались все жильцы. Пришлось пойти на компромисс: благодаря содействию Габриэль - жены художника-дадаиста Фрэнсиса Пикабиа - малышку пристроили к няне, а Эльза занялась поисками работы. Послевоенное время весьма способствовало продвижению молодых женщин по карьерной лестнице: пока мужчины воевали, женщины научились справляться с самой разнообразной работой: от бумажной и до физической. Жены шахтеров спустились в забои, девушки из фабричных районов встали к станкам, а те, кто получил образование, становились машинистками или секретарями. Хозяева были довольны переменой: барышням платили меньше, а женская аккуратность и дипломатичность давали фору мужским деловым качествам. Для барышни 1920-х работа означала самостоятельность. Даже если она была дочерью состоятельных родителей, работа гарантировала собственные деньги и возможность проводить больше времени в городе. Увеличение числа работающих женщин сделало возможным такие ранее непристойные вещи, как посещение общественной парикмахерской, прием пищи в кафе, разглядывание себя в зеркальце на людях, появление на улице в одиночку. Жизнь города в первые десятилетия XX века изменилась: внешне это выражалось ощущением постоянной спешки и нехватки времени. Люди спешили на автобусы и трамваи, в крупных американских городах на улицах появились автоматы, продающие фрукты, воду и печенье. Появились первые универмаги: в их рекламных проспектах писали, что хозяйке, приехавшей в крупный город на один день, теперь не надо сломя голову бежать сперва к портнихе, потом в мужской магазин и за подарками детям, договариваться с мебельщиком и с поставщиком угля - теперь все эти услуги можно найти под одной крышей.
Жизнь эмансипе
Чтобы приспособиться к такому дикому ритму жизни, женской моде пришлось радикально измениться. Ушли в прошлое S-образные корсеты, длинные платья с тренами, шляпы с широкими полями, узкие юбки и завышенные талии. Подолы сперва открыли щиколотки, а потом и вовсе поднялись до середины голени. Талия вернулась на свое законное место, а с 1921 года стала постепенно опускаться на бедра. Шанель ввела моду на плоский прямой силуэт: в Париже говорили, что это раньше было модно выглядеть привлекательно, а сейчас самые богатые женщины одеваются, как мальчики из мало обеспеченных семей. Во главу угла законодательница мод ставила практичность одежды и могла поступиться ради практичности традиционным разделением костюмов на дневные и спортивные: сама она чаще всего ходила именно в спортивных костюмах, а дорогие ювелирные украшения носила вместе с бижутерией. Пока Эльзе не было дела до законодательницы мод. Но позже она перейдет ей дорогу.
Скиап все делала в последний момент: оформлять новый паспорт она отправилась ровно за сутки до окончания срока действия старого, со штампом о замужестве. Штамп этот Скиап сильно раздражал: с мужем она отношения разорвала сразу после рождения дочери, да и он не стремился установить контакт. До его смерти в начале 1920-х они так и не успели даже обсудить причины разрыва. Друзья, помогавшие им с Ивонн выживать, шутили, что Скиап так и норовит попасть в авантюру и вес усложнить. То просрочит паспорт, то продешевит с закладом -и все это ей сходит с рук! Паспорт чудом окажется действительным еще 24 часа, за которые Эльза успеет обратиться в консульство, а продажа комплекта скатертей из приданого принесет необходимые деньги. И так во всем. Волшебство или везение?
Эльза не удерживалась ни на одном месте работы: то она оказалась неспособной следить за аппаратом, высчитывавшим курсы валют, то у нее одной из всех статистов на съемках начинали страшно болеть глаза от света софитов. И каждое повое поражение словно давало ей сил для дальнейшей борьбы. Она жила впроголодь: мизерной зарплаты хватало только на няню, но мысль о возвращении домой приводила ее в ужас. Дело в том, что мать чрезмерно опекала Эльзу, а она и в детстве этого не выносила. А теперь, когда попробовала свободы, и вовсе не собиралась выносить. Даже когда у Ивонн обнаружился детский паралич, вместо родного Рима упрямая Эльза отправилась в Париж...
Однажды она уже была здесь - недолго гостила еще до войны. С первого своего приезда сюда она запомнила только то, что ее тогда пригласили на бал к знаменитому скульптору мадам Энро - это был первый бал в ее жизни, и у нее не было ничего похожего на бальное платье! Эльза купила четыре метра самого дорогого темно-синего крепдешина и отрез оранжевого шелка. Из синего при помощи булавок она сконструировала прямо на себе нечто африканское, пропустив свободный конец отреза между ног и закинув его за спину Оранжевый пошел на тюрбан и пояс. Появление Скиап вызвало на балу всеобщий интерес. Потом, правда, начались танцы, и Эльзе вскоре пришлось ретироваться из зала, так как костюм стал расползаться буквально на глазах...
Во второй приезд в Париж Эльзу успел заметить Поль Пуаре - законодатель парижских мод. Однажды Эльза зашла к нему в Дом мод и получила в подарок роскошную накидку; а потом он хорошо отозвался о ее эскизах. Эльзу стали приглашать на роскошные балы в особняке Пуаре, и маэстро считал, что многие из его вещей сможет носить только эта некрасивая итальянка. Скиап и не собиралась становиться модельером: она прекрасно разбиралась в искусстве, работала помощником антиквара, водила дружбу с современными художниками, но целью создать свое ателье никогда не задавалась. До одного небольшого происшествия.
Кто-то из гостей появился в квартире Эльзы в необычном свитере грубой работы - сама она свитеры ненавидела, но этим экземпляром заинтересовалась. Оказалось, что живет под Парижем чета пожилых армянских беженцев, зарабатывающих на жизнь вязанием. Скиап набросала эскиз черно-белого свитера и шарфа с большим бантом. Те связали. Надо сказать, в те времена женщины просто болели трикотажем: вот уже пара сезонов, как Шанель выпускала свитеры и платья, вязанные на машинке, но свитер Эльзы от них радикально отличался. Он был связан вручную, да и сочетание черного с белым было сенсационным. На следующий день Скиап вновь поехала к старикам-армянам и вывалила им на стол целый ворох эскизов моделей, которые у нее заказали вчерашние гости. Тут были и свитеры, и юбки, и платья, и шарфы, а чтобы не подвести первых клиентов и выполнить заказы в срок, старикам пришлось мобилизовать всю армянскую диаспору Парижа! Вскоре они смогли открыть маленькую трикотажную фабрику, а Скиап арендовала помещение, вход в него обозначила вывеской «Для спорта» и стала продавать модели, изготовленные но собственным эскизам.
Она активно сотрудничала с зарубежными торговыми домами и совершенно не боялась подделок и копирования своих моделей - вскоре холлы всех парижских отелей были заполнены женщинами со всех концов света в черно-белых свитерах. Эта черно-белая гамма на какое-то время стала символом ателье Скиапарелли: существует даже анекдот про то, что Шанель пригласила ее в гости и якобы случайно усадила на свежевыкрашенную белую табуретку, а когда та обнаружила, что платье испорчено, хозяйка невозмутимо ответила фразой: «Так вы же очень любите контрастные сочетания!» Впрочем, если верить воспоминаниям самой Эльзы, все было не так: дело происходило дома у нее, где как-то раз знойным летом приглашенная в гости Шанель посидела на диване из белой кожи, а из-за жары на ее платье остались белые следы. Но анекдот вполне имеет право на существование, так как две эти женщины находились в странном состоянии «лучших врагов» или «заклятых друзей».
Заклятые подруги
Шанель пришла в мир моды на десять лет раньше Скиапарелли, и появление конкурентки сильно задело ее самолюбие. Дело Эльзы развивалось стремительно - чуть ли не с первого показа итальянка стала оспаривать первенство у Шанель. Шанель ратовала за простоту и практичность: она изобрела свободный прямой силуэт, ввела в моду скромный черный цвет и уподобила женщин мальчикам. Она использовала минимум отделки, предпочитала неброские тона и старалась во всем следовать тому классическому стилю, который сама создала. Шанель, выросшая в простой среде и не получившая фундаментального образования, не мыслила концепциями искусства или науки - она исходила из потребностей повседневной жизни. Есть необходимость освободить женщину от длинной юбки и корсета - пожалуйста, вот вам прямой силуэт. Скиапарелли же за десять лет свободной жизни в Америке и во Франции успела познакомиться с дадаистами, авангардистами, кубистами, в конце концов ее ближайшими друзьями были Жан Кокто и Пабло Пикассо. Будучи при этом римлянкой, выросшей в атмосфере почитания литературы, изобразительного искусства и естественных наук, она имела возможность сопоставлять концепции разных художественных течений. Каждой детали в мире моды Скиап находила научное обоснование. Для вышивок на своих свитерах она использовала эскизы дадаистов. Одежда, считала Эльза, должна быть архитектурной: как здание держится на каркасе, так и платье должно повторять формы тела. Можно поднимать или понижать линии, можно подчеркивать или сглаживать формы, но каждый изгиб тела должен так или иначе повторяться платьем. В ателье Скиапарелли только два слова не произносились никогда: «творчество» и «невозможно». Для Скиап работа модельера была наукой, жизнью, практикой, методом проб и ошибок - чем угодно, но только не творчеством! Потому для нее и не было «невозможных» вещей.
К 1928 году Скиапарелли выработала собственную стратегию развития моды. Она предлагала вернуть платью формы тела - то есть ту самую конструкцию, без которой не стоит ни одно здание: поднять плечи, вернуть талию на место, обозначить грудь, удлинить юбку. Шанель же продолжала отстаивать прямоугольный силуэт, мотивируя это его практичностью. Она пропустила решающий момент, когда Скиап ввела в моду подплечики, чтобы еще сильнее подчеркнуть талию.
Эту моду приняли в Голливуде - Джоан Кроуфорд тут же переделала весь свой гардероб. Шанель оставалось только смириться с тем, что это модное изобретение принадлежит не ей самой, а сопернице... В поисках средства для формирования красивой груди у своих клиенток Скиап стала подкладывать за корсаж носовые платочки, свернутые чулки - пока в конце концов не придумала специальные подушечки, моделирующие форму груди. Изучение старинных платьев в детстве не прошло даром! Противостояние этих двух женщин временами притуплялось, но они постоянно следили друг за другом, переманивали фотографов и манекенщиц, разворачивали войны за клиенток, поставщиков и художников. В этой войне побеждала то одна, то другая. Но если бы не стало какой-либо из них - и весь мир моды, и сами они потеряли бы куда больше, чем выиграли!
В 1928 году вышла первая настоящая коллекция Скиан. Эскизы для нее Эльза рисовала в поезде - в прямом смысле этого слова. У Ивонн в Лозанне после удаления аппендицита началось обострение. Девочка целый месяц была на грани жизни и смерти, а график жизни матери был таким: поезд в Лозанну, 48 часов у постели дочери, обратный поезд и 48 часов в парижском ателье. Ателье расширилось, появился штат из двух манекенщиц и четырех верных сподвижниц, а на вывеске добавился слоган «Для города, для вечера». Первое свое вечернее платье Эльза решила в той же черно-белой гамме, а свитеры были украшены рисунками матросских татуировок.
После презентации она уехала на побережье, где два месяца провела с дочерью. На нее произвел впечатление городок нудистов. В парикмахерской голые мастера трудились над прическами обнаженных женщин, а в ресторане столики обслуживала официантка, далекая от пропорций Венеры Милосской. Эльза поняла, как сильно впечатление зависит от красивой одежды...
Дали, лобстеры и стрекозы
Дали - один из самых близких и постоянных друзей Скиапарелли. Они познакомились еще в конце 1920-х годов, когда Эльза набиралась знаний о современной живописи у молодых художников-авангардистов. Сперва было увлечение дадаистами, отрицавшими всякий смысл в произведении, потом кубистами, демонстрировавшими не предмет, а знание о нем. Художники, скульпторы и даже их жены - все попадали под обаяние этой некрасивой женщины, такой самостоятельной и сильной, что пи у кого не хватало смелости обращаться с ней фривольно или крутить с ней романы. Хотя Эльза развелась с мужем в 1920 году, через год после рождения дочери. Она мечтала о счастье, любви и жалела, что самые лучшие годы проводит не в развлечениях и влюбленности, а в поисках работы и в заботах о дочери. Но неудачный брак навсегда отвратил ее от мысли о новом союзе. Ей не раз делали предложения - она с сожалением отказывала всем. Зато ее союз с такими мастерами, как Сальвадор Дали, Жан Кокто, Жан-Мишель Франк, Сесиль Битон, длился всю жизнь.
Многие наряды Скпапарелли были украшены рисунками Дали: юбка с огромным красным лобсте-ром, перчатки с нарисованными ногтями, ожерелье из прозрачного пластика с жуками, мухами и стрекозами - казалось, что насекомые сидят непосредственно на коже клиентки. Все это рисовал Дали. Другие эскизы вышивок выполнил Кокто. Интерьерами ателье Скиап ведал знаменитый дизайнер Жан-Мишель Франк. Он украшал ателье Эльзы кожаными лакированными занавесками, оранжевой мебелью - это при зеленых-то стенах.
В 1930 году Скиапарелли посоветовала женщинам чаще надевать брюки, которые были уделом пляжа, охоты, гольф-клуба. Эльза же предложила элегантные модели брюк для города, работы. Твид для своих брюк она обычно закупала в Англии. По ее мнению, брюки выглядели намного скромнее юбок - но вот общественность не была с ней согласна. «Иностранка приехала к нам и диктует, как нам одеваться, - неслыханное дело!» - писали читательницы в газеты, а мужчины хотели ввести штраф для женщин, надевающих мужскую одежду. В числе прочего Скиап шила юбки-брюки для теннисисток. Знаменитая Лили де Альварес обожала свою форму, изготовленную в ателье Эльзы, однако ей пригрозили наказанием, если она появится в таком виде на турнире в Уимблдоне. Журналисты первым делом спросили, где ее брюки. «О них так много говорили... И я не решилась...» - ответила та и направилась к своей площадке. Изумленная пресса только теперь обратила внимание, что на Лили все же надеты широкие брюки, а не юбка. В 1935 году Скиапарелли открывает первый бутик прет-а-порте в Париже - на Вандомской площади, в самом роскошном районе. Новизна идеи была в том, что здесь можно было купить готовое платье от известной модельерши, а не заказывать его на пошив. А во-вторых, в своем бутике Эльза продавала не только вечерние туалеты, но и просто нарядные свитеры, юбки и брюки. В 1935 году Эльза представила сразу несколько коллекций: линия вечерних дождевиков, расшитые бисером сари, линия нарядной одежды из твида. Особое внимание Скиап всегда уделяла застежкам: она придумала бесчисленное количество разных пуговиц - от соверенов и луидоров до конфет. Наконец поместила на вечерние платья застежки-молнии. В то время молнии еще выглядели довольно грубо, но в сочетании с шелковой тканью это давало оригинальный результат. Вещи с молниями раскупили мгновенно!
Следом за шокирующими молниями вышла коллекция «Бабочки»: бабочки (вышитые объемные аппликации из органзы) облепили борта элегантных жакетов, шляпы, блузы. А в астрологической коллекции всюду были знаки зодиака, изображения комет и небесных светил.
Как-то, путешествуя по Скандинавии, Эльза обратила внимание на шляпы из газет, которыми торговки рыбой прикрывали свои головы. Эльза собрала газетные вырезки с упоминанием собственного имени - она очень следила за тем, что о ней пишут в газетах, - и заказала блестящий шелк с принтом из газетных заметок. Безумные «газетные» наряды стали сенсацией. А принт из газет время от времени возвращается в моду: Скиап поддерживала копирование собственных моделей, ибо считала это первейшим показателем собственной популярности. И лишь раз эта популярность вывела ее из себя.
Ее маленькая шляпка-колпак очень понравилась Кэтрин Хэпберн и всей Америке. Некий предприниматель запатентовал похожую модель и стал штамповать ее в огромных количествах. Поначалу эта пародия смешила Скиап, но когда в ее колпаках стали появляться младенцы, она приказала уничтожить весь остаток колпаков у себя в магазине.
Скиап, СССР и парашютный спорт
В 1937 году Эльза посетила Советский Союз. Для выставки текстильной промышленности в Москве Скиапарелли должна была разработать идеальное платье советской женщины. Эльзе и это казалось забавной авантюрой: из мира роскоши перейти в мир суровой реальности. Но и из этой авантюры она вышла с честью. Эльзу поселили в «Метрополе», и однажды, вернувшнсь в номер, она увидела, что ее платья разложены на полу, а несколько женщин из числа обслуги гостиницы снимают с них выкройки. Бедняги перепугались, стали умолять ее никому не рассказывать, но модельер показала женщинам, как правильно снимать выкройку, и помогла советами. Единственным се контактом с русскими оказался прием в честь открытия Дома моделей на Сретенке. Сама она привезла в СССР простое черное платье с высоким воротом, практичное и элегантное, свободное красное пальто и черную маленькую шапочку, а модели, представленные советскими модельерами, были из невообразимых шелков и органзы. Эльза не поняла. А ей и объяснили, что на приеме присутствуют представители власти и их жены. Так что советская мода не показалась Эльзе воплощением скромности.
Тогда, в 30-х, самым большим увлечением в СССР был парашютный спорт. По возвращении в Париж на Эльзу нарисовали карикатуру: она спускается на парашюте в Москву, а товарищ Сталин спрашивает ее: зачем она прилетела смущать советских женщин? Парашют Эльзу и впрямь взволновал: она изобрела платье-парашют. Лиф платья был прилегающим, талия высокой, юбка начиналась прямо под грудью и была широкой, как одежды древнегреческих богинь.
Перед самой войной Эльза побывала в Риме. Она бродила, одинокая, по улицам своего родного города и не узнавала их. После шествия чернорубашечников Эльза решила, что отныне станет француженкой. Дом Скиапарелли в Париже, в отличие от дома Шанель, не закрывался на время немецкой оккупации только потому, что основные сотрудники были личными друзьями Эльзы. Хотя продажи были минимальными, а сотрудницы приходили в ателье пешком за 12 километров. Закоченевшими пальцами зимой 1940 года мастерицы создавали летнюю коллекцию - просто чтобы доказать самим себе, что они еще существуют. Выходные и свободное время сотрудницы Дома тратили на пошив детской одежды для оккупированной Финляндии.
Платье «Линия Мажино» и комбинезон «Серый самолет»
Скиапарелли отозвалась на войну выпуском практичной и вместе с тем очень концептуальной одежды. Вещи из линии «Плати наличными и уноси» были снабжены огромными карманами. В условиях войны стало не до сумок, которые можно было легко забыть или потерять в сутолоке во время налета. Костюмы уподобились военной форме: высокие плечи и приподнятая грудь подчеркивали тонкую талию, конструкция вещей обнажала все детали и швы. Названия моделей подчеркивали преданность Эльзы приютившей ее стране: «Линия Мажино», «Иностранный легион», «Серый самолет» - в случае налета «самолет» можно было надеть за пару секунд. Впрочем, к войне, лишениям и карточной системе Эльза старалась относиться проще: она выпустила косынки с выдержками из закона о режиме экономии: «Понедельник: без мяса. Вторник: без спиртного. Среда: без масла. Четверг: без рыбы. Пятница: без мяса» А еще она придумала прямые длинные юбки с высокими разрезами вдоль бедер - для удобства велосипедисток. Под юбку надевались велосипедные шорты ярких цветов, так что, приехав на работу, женщине не приходилось переодеваться в приличный костюм. Сама Эльза участвовала в акциях Армии спасения, а ее дочь Ивонн вместе с напарницей - датской принцессой - водила грузовик-шеститонку, один из тех, что заменили автобусное сообщение между Парижем и пригородами.
Скиапарелли и дочь убежали в Америку. Эльза быстро освоилась в новой сфере: она успевала и курировать выставки французского искусства, и выпускать календари, а вырученные деньги обращать в материальную помощь для детей. Но в какой-то момент поняла, что может большее: «королева мод» решила стать медсестрой. После курсов ее распределили в самую страшную больницу Нью-Йорка: туда попадали люди с улиц, алкоголики, отчаявшиеся, самоубийцы - Скиапарелли сначала выносила утки, мыла полы, оказывала помощь на улицах, но позже доросла до операционной медсестры. Достойный ответ Шанель, которую до самой смерти будут называть коллаборационисткой. Ей предлагали открыть новое ателье или возглавить одно из существующих, но она отказывалась из любви к своему брошенному Дому. Но в какой-то момент Скиап поняла, что больше не может жить в разлуке с делом своей жизни. Тогда она отправилась обратно в Париж - через Испанию, Португалию и целый ряд пограничных зон. Эльза везла с собой коробки, доверху наполненные витаминами для французских детей. Во Франции Скиап с облегчением узнала, что все ее сотрудники живы. В доме на Вандомской площади квартировали немцы. Они жили по-хозяйски, не стесняясь. Однако друзья и верная прислуга припрятали личные вещи Эльзы. Швейцар аккуратно собрал в коробку и ночью зарыл в саду американские и французские мундиры, которые оставили в доме друзья Скиап. В ящике стола она нашла множество визиток людей, посещавших в ее отсутствие приемы в ее доме, у немцев - многих из них она знала лично. Никто из них более не перешагнул порога ее дома: Эльза не прощала людям бездумной светской жизни во время войны.
Эльза признавалась, что после войны так и не смогла «поймать волну». Скиап не поняла вычурности стиля new look, придуманного Кристианом Диором. Первые послевоенные платья Скиап были элегантными и практичными. Эльза продумала все до мелочей: шесть платьев, три шляпки, двустороннее пальто - все это можно было убрать в одну сумку. Но коллекция не имела коммерческого успеха - хотя пресса и признала ее «событием». Да и клиентура Дома сменилась: теперь сюда заходили и разбогатевшие за время оккупации торговцы - мясники, владельцы молочных лавок, дельцы черного рынка, - и соответствовать их вкусам Скиап хотела меньше всего. Она сумела противопоставить себя диоровскому стилю, но не смогла успешно распродать коллекции. Потихоньку Эльза стала отходить от дел: ее больше занимали путешествия, свой домик в Тунисе и две маленькие внучки. В первые послевоенные годы она продолжала держаться добрых старых традиций: изобретя новые духи «Король-солнце», она отправила первый флакон герцогине Виндзорской. Однако именно Уоллис Виндзор смогла оценить и духи, и флакон по достоинству. Эскиз флакона нарисовал старый друг Дали: внутри золотой раковины - голубое море, солнце и ласточки.
На заре ее карьеры Дали нарисовал еще один флакончик для духов - в форме женского тела. Скиап назвала духи Shocking - так как была суеверна и хотела название непременно на S. Это была очередная безумная авантюра Скиап, но и она увенчалась успехом. Цвет «шокинг» стал невероятно моден. Дошло до того, что уже во время войны американский посол заказал Эльзе шорты такого цвета. Она умерла в ноябре 1973 года в Париже, пережив свою конкурентку Шанель на два года. Она завещала похоронить себя в пижаме цвета «шокинг». Ведь ее так и называли -"шокирующая Эльза".
Анастасия Размахнина
) Как, наверняка и многое другое в коллекциях...
